было приказано.
Химера поднялась на расползающиеся копыта и потянулась к телу Петри. Из пасти вывалился синий язык, и закапала на траву ядовитая слюна.
— Стой, зараза! — заорала Диана, выскакивая из-за кустов и запуская в драконью морду комком земли. — Иди сюда!
— Диана, назад! — шипение Борна было почти неслышным, но девушка уловила его. — Иначе химера раздавит мальчика!
Демон был прав, Петря лежал слишком близко от здоровенного копыта. А много ли надо человеческому мальчишке?
Борн и Зибигус, разом спрыгнувшие из развороченного второго этажа дворца, переглянулись.
Чёрт стал вить отвлекающие чары, а Борн заходить справа, чтобы химера заметила его и отвернулась от Петри.
Но тварь была слишком голодна.
Она принюхалась и разинула пасть, чтобы подхватить тело парня.
И тут в небе что-то треснуло, а на драконью голову обрушилась снежная лавина, на миг оглушившая чудовище.
Хел тенью метнулся вперёд, выхватывая Петрю из-под самой морды химеры. Борн тут же швырнул в тварь сотканный им пылающий шар!
Снег зашипел, вздымаясь паром! Совершенно дезориентированная химера рванулась в сторону Зибигуса с рёвом боли и голода и получила в морду молнию поражающего заклятья.
— Бейте её стихиями! — закричал Хел. — Сатана кормил её своим средоточием огня! Адская магия для неё не смертельна! Бейте тем, что имеет силу в человеческом мире!
— Средоточием, — прошептал Борн. — Это значит, что поражение принесёт ей лишь трансформацию. И мы получим ещё более свирепое чудовище. Просто ещё один лик смерти.
***
Многоликий хмурился. Он ждал ответа, но Фабиус не торопился.
— Чего же ты медлишь, маг? — спросил Сатана вкрадчиво. — Ты же мечтал вернуть душу Дамиена? Так вот она, забирай! О чём тут думать так долго?
— Конечно, чего ж тут думать! — нехорошо усмехнулся Фабиус. — И так понятно, что ты захочешь взамен мою дочь, Диану, или моего новорождённого сына. А то и обоих детей сразу.
Он пристально смотрел на меняющееся лицо Сатаны, соображая, что и в нём есть что-то стихийное. Что-то неуловимо дикое, отличающее отца лжи от его адских детей.
Но если Сатана не отец людям, то почему его считают отцом сущих? Что если он обманул и этих пылающих детей ада?
Но почему он это сделал? Зачем? Может быть, он не творец, а обманщик? Бесплодный, как засохшее дерево, Сатана лишь присваивает себе чьи-то деяния?
Фабиус покачал головой: его рассуждения, конечно, могли быть ошибочными, но почему тогда у Сатаны нет детей, порождённых его собственной плотью?
Может ли творец не иметь единокровного потомства, лишь одичавшие самоделки?
И опять же если Сатана создал демонов и чертей из некой субстанции, почему он перестал создавать их сейчас? Субстанция кончилась? А не украл ли он её у настоящих творцов?
Сатана рассмеялся сомнениям мага и его страху, но мыслей прочесть не сумел.
— Зачем мне твои дети, маг? — деланно удивился он. — Дети людей — часть вашей земли, её тверди и неба. Они затоскуют в пламени ада, как тоскует твой сын, Дамиен. Потому… — он помедлил, тоже вглядываясь в лицо Фабиуса. — Я верну тебе сына, маг. Но тоже хочу получить сына. Своего, огненного.
— Такого у меня нет, — развёл руками Фабиус.
— Есть, маг, — не согласился Сатана. — Здесь, на земле, много тех, кто вырос в аду. И вижу — они не спешат вернуться домой.
— Ты имеешь ввиду чертей? — догадался Фабиус. — Так ведь это ты перекрыл им пути ад. Если хочешь — забирай их всех, я тебя не держу.
Сатана качнул головой:
— Черти строптивы. Они не молились мне, преклонив колени, чтобы я вызволил их с земли. Пусть же страдают в холоде.
— Но кто тогда тебе нужен? — Фабиус едва не расхохотался, представив, как черти ползают перед Сатаной и молят его о помощи. Особенно гордец Зибигус или Кастор, что завёл тут младенца от ведьмы. — Может, ты полагаешь, что я способен, позарившись на сущего с лицом моего сына, отдать тебе Борна? — развеселился маг. — Так я просто не слажу с ним! Я — человек, а он — демон!
Сатана кивнул.
— Да, ты не справишься с Борном, и я не буду требовать от тебя невозможного. Отдай мне юного демона, что вырос в вашем мире против своей воли? Это моё создание, оно страдает здесь, на земле. Так будет честно: невинное дитя ада за невинное дитя человека.
— Какого-такого демона? — нахмурился Фабиус. — Земля никого не держит у себя против воли.
— Ты должен бы знать его, — пояснил Сатана. — Мне кажется, его называют здесь… Хел.
Он выдохнул это имя и расплылся в целом букете улыбок.
Фабиус уставился на Многоликого, не понимая, где здесь подвох. Зачем ему безродный мальчишка? Живой кусок лавы?
— Но я не хочу на землю! — воскликнул Дамиен.
Он измаялся в ожидании, понимая, что Сатана готов вернуть его отцу, даже не спросив.
— Не бойся, сынок… — Фабиус сторожко прислушался. Он боялся, что в библиотеку вернётся Алисса. Прошло уже достаточно времени, чтобы она успела покормить сына. — Если ты сам выбрал ад, пусть он теперь и мучается твоим воспитанием. Прости меня, что не сумел вырастить из тебя человека.
Фабиус сжал магический камень. Нужно было торопиться. Ему казалось, или он действительно слышал шаги Алиссы.
— Прочь из моего дома оба! — магистр поднялся из-за стола.
Сатана, готовый торговаться и дальше, просто оторопел от такого поворота.
— Но что тебе этот мальчишка? — воскликнул он. — Это же безродный кусок лавы!
— Не твоё дело! — Фабиус единым движением ума и тела собирал в кулак нити стихий.
Воля самого Хела выбирать, чего он хочет и с кем хочет быть. Хотя бы эту малость земля может дать своим детям.
— Я предлагал тебе трон Йоры! — взревел Сатана, прекрасно понимая смысл магического жеста Фабиуса.
Он был не властен теперь на земле. Только открывшийся в Йоре проход в ад был наполовину в его власти. Он, как и любой, приходящий с улицы, имел право дёрнуть за ручку двери.
И если там было не заперто…
— Убирайся в ад вместе с троном! — отрезал Фабиус сосредотачиваясь.
— Я сравняю вашу землю с землёй!
— Не сумеешь, никчёмный старый козёл!
Фабиус воззвал к стихиям и призвал все четыре разом.
Он такого ещё не делал, но и выбора не было. Ему просто некогда было вытягивать сути стихий по-отдельности.
Маг и сам не понял, что вышло, но мир вдруг стал перед ним стеной, частью которой был и он сам. И только трон провалом уходил из этого мира в бездну, и сине-чёрная тень металась вокруг провала.
— Ты понимаешь, человечек, что я заберу твоего сына? Что не будет тебе врага больше,
